О способностях говорящих попугайчиков

[Николай Зиновин]

Умный Гоша

 

Жил у нас в квартире синенький волнистый попугайчик Гоша. Выпорхнув из клетки, он обычно садился одному из нас на плечо, как заправская пиратская птица, и представлялся: «Гоша», а затем уточнял: «Гоша – птичка. Гоша – птичка, хороший, красивый!». Не подумайте, что он был плохо воспитан и хвалил только самого себя. Взлетев на плечо к моему сыну, Гоша говорил: «Вася, Васечка – мальчик хороший, милый, красивый, умница!». Как это не покажется удивительным, он знал всех членов семьи по именам, говорил нам комплименты и только кошку звал просто «киска». Меня он звал – папочка Коля, жену – Ириша или мамочка Ирочка. При этом он никогда не ошибался. Если к Гошиной клетке подбиралась кошка, попугайчик встревожено вскрикивал: «Киска! Киска! Ужас! Господи, спаси!».
Интеллект попугая, на мой взгляд, не так уж примитивен, как нам стараются доказать это люди, у которых никогда не было этих птиц. Попугайчики в большинстве своем отличаются любопытством, безудержной страстью к исследованию и необыкновенной сообразительностью. Для общения с людьми попугаи стараются использовать нашу же речь. Они подвижны, игривы и общительны. Так нам пришлось сменить клетку из-за того, что Гоша научился легко управляться с вертушкой дверцы и выходить из клетки по собственному желанию.
Гоша очень любил побегать по обеденному столу между тарелок и отведать всего понемногу. Заметив приготовления к застолью, он начинал взволнованно плясать в клетке и ненавязчиво интересоваться: «Кушать хочешь? Кушать будем?» Этому его никто не учил. Значение и уместность этих фраз он понял сам и научился использовать с выгодой, ведь Гошу при этом непременно выпускали из клетки.
Однажды я решил научить Гошу произносить новую фразу: «Я – попугайчик!» В течение часа я беспрестанно повторял ее у клетки, а когда в изнеможении опустился на стул, услышал неожиданное резюме: «Папочка – птичка хороший!». Глаза мои округлились, и больше я никогда не пытался его чему-либо учить.
Как-то раз Гоша сильно испачкался толченым углем, который используется для подкормки, и превратился в замарашку. Я взял попугая, сунул его под струю теплой воды и начал отмывать. Гоша ошалел от такой бесцеремонности и завопил на всю квартиру: «Ва-а-ася-а-а-а!
Спа-аси-и-и-и!!!
Во время телепередачи «Дог-шоу» попугай услышал команду «Сидеть!» и ему очень понравилось произносить ее с властной старшинской интонацией, да так, что кошка прижимала уши и убегала от греха подальше на полусогнутых ногах.
С кошкой у попугая сложились особые отношения, нюансы которых были известны только им одним. Прилюдно кошка относилась к попугаю с подчеркнутым безразличием. Однако в первый год совместного проживания в квартире между ними имел место любопытный инцидент. Клетка с попугаем была обнаружена сброшенной со стены и лежащей на полу. Мимо безразлично дефилировала кошка с видом полной непричастности к происшествию (падают тут, всякие, понимаешь…). Увидев эту картину, мы невольно воскликнули: «Господи, ужас!». Попугай тут же уточнил: «Киска – ужас!». Так и появилась в его лексиконе фраза: «Киска! Ужас! Господи, спаси!».
После этого случая кошка больше не пыталась доставать попугая, боялась, наверное, что наябедничает. Правда, однажды она все же отвесила ему лапкой хороший подзатыльник за то, что обнаглевший Гоша укусил ее за хвост со словами: «Киска, хочешь?». Наверное, приглашал поиграть.
Гоша был всеобщим любимцем и прожил у нас больше десяти лет (в дикой природе эти австралийские птички живут всего полтора-два года). Он знал несколько десятков слов и старался применять их исключительно по делу. Иногда на него нисходило ораторское вдохновение, и он говорил сам с собой долго и громко. Как ни странно, это могло произойти даже глубокой ночью в непроглядной темноте. И что удивительно, темнота нисколько не смущала Гошу, и он мог не только произносить длинные монологи во тьме кромешной, но и питаться из кормушки на ощупь.
В преклонном возрасте Гоша стал степенным и немногословным. Если теперь мы обращались к нему со словами: «Гоша, птичка», он неизменно горделиво поправлял: «Гоша – птица!».
Гошу часто выпускали полетать по комнате. Он любил садиться кому-нибудь на голову, перебирать клювом волоски на голове или перелетать на другого, а затем снова возвращаться назад. Таким образом, встав в разных концах комнаты, мы играли в «гошбол». Еще Гоша любил вперевалочку бегать по столу за бумажкой на нитке. Не даром говорят, что попугай – это птица с душой котенка. Любил он также сбрасывать со стола мелкие предметы и с интересом наблюдал за их полетом и падением, слегка наклонив голову.
А если мы случайно забывали закрыть клетку, то за Гошу можно было не волноваться. Он забирался на свое место и не покидал клетку без нашего разрешения. (Ну, очень дисциплинированный попугай! Может кошкина школа?).
Гоша умер от старости и болезни.
В тихом осеннем парке я похоронил друга. Я принес его в кармане куртки, аккуратно завернутого в пакетик и положил в ямку, выкопанную среди корней деревьев, а на глаза мои беспощадно наворачивались слезы. Ведь он называл меня папочкой: «Папочка хороший, папусик, милый, красивый, умница»…
Через месяц в нашей квартире появился новый попугайчик по имени Кеша. Но это уже совсем другая история.

[Свет и Любовь]

Николай, Царство Небесное Гошеньке! Какой умный, трогательный попугайчик!