Энциклопедия владельца птицы
Как начинался проект стерх
Первый раз я приехал в Советский союз снежной мартовской ночью 1976 года. Моя коллега, русскоговорящая американка Элизабет Андерсон, готовила материал о советско-американской совместной работе по сохранению стерхов. Она прилетела днём раньше и боялась, что КГБ может заинтересоваться причиной, по которой она встречает меня в аэропорту. В такси, по дороге в отель Метрополь, она нервно прошептала мне «Если кто-нибудь спросит – скажи, что мы женаты!»
Следующим утром я в первый раз встретился с доктором Владимиром Флинтом, работавшим в то время в Зоологическом музее недалеко от моего отеля. Он казался очень скромным и черезчур переживал о своем ужасном английском. Он говорил по-немецки, но мой немецкий был гораздо хуже, чем его английский. Элизабет оказалась для нас бесценна.
В тот день мы осмотрели шкурки и яйца стерхов, хранящиеся в музее, и фанерный ящик для перевозки яиц, который был доставлен Флинту из Международного журавлиного фонда. На дне ящика имелась специальная полочка для бутылки с горячей водой, место для яиц было сделано из резины и пенополистирола, так что яйца находились в тепле до тех пор, пока вода в бутылке была теплая. Двумя годами ранее в этом ящике в Международный журавлиный фонд привезли шесть оплодотворённых яиц серого журавля из Швеции. Все яйца успешно прошли инкубацию, и все шесть птенцов успешно выросли. Таким образом мы продемонстрировали, что эту методику можно использовать для малочисленного стерха.
Той зимой я изучал серых журавлей в Иране. Используя транквилизаторы, добавляемые в корм, мы пометили 92 журавля с помощью пластиковых крыловых меток. Частью моей миссии в СССР было убедить др. Флинта опубликовать данные о меченных серых журавлях, чтобы мы могли найти их гнездовой ареал. Наша конечная цель состояла в том, чтобы поместить яйца стерхов, полученные в неволе, в гнезда серых журавлей, которые зимуют в Иране, также как мы сделали для исчезающих американских журавлей, используя многочисленных канадских журавлей в качестве приёмных родителей.
Сейчас, размышляя об этом, я поражаюсь своим амбициям. Проект с американскими журавлями тогда только начинался и в конечном итоге оказался несостоятельным: выращенные канадскими журавлями американские журавли импринтировали приёмных родителей. Они отказывались создавать пары с особями своего собственного вида. Стерхов никогда до этого не разводили в неволе, и на тот момент всего несколько экземпляров жили в Германии и в Японии.
Но моя работа в Иране в течение зимы 1975-76 годов вызвала большой интерес к стерхам, виду, который последний раз отмечали в Иране в начале 20-го века. Возможно, именно возросший интерес привел к замечательному открытию доктора Али Аштиани в 1978 году, когда он обнаружил около дюжины стерхов в стационарных комплексах для отлова водоплавающей птицы (домга - прим. переводчика) на Каспийском побережье. Но это уже совсем другая история.
В тот же день после обеда встретиться с Флинтом примчался доктор Василий Криницкий- начальник отдела государственных заповедников и лесоохотничьих хозяйств Главприроды МСХ СССР. Они горячо приветствовали друг друга и мы переместились из сухого хранилища в скромный кабинет Флинта. Со дна ящика стола материализовалась бутылка. Вскоре я делился своими идеями с оживленной, энергичной аудиторией.
Для создания популяции стерхов в неволе Международному журавлиному фонду нужны были оплодотворённые яйца стерха из Якутии, единственного известного на тот момент места размножения этих журавлей. Мы надеялись, что Советско-Американское соглашение о сохранении окружающей среды поможет нам собрать яйца к концу июня, поместить их в специальный транспортный контейнер и отвезти за 10.000 миль в г. Мэдисон в штате Висконсин.
Криницкий заинтересовался проектом и через некоторое время сделал доклад о нем на советско-американском совещании. Авторитет проф. Флинта среди орнитологов и его тесные личные связи с доктором Криницким сыграли важную роль при организации вывоза яиц стерха из СССР в 1977 (2 оплодотворённых яйца) и в 1978 годах (3 оплодотворённых яйца), из которых в Международном журавлином фонде выросли три прекрасные пары журавлей. Это было начало проекта «Стерх».
На следующий день Флинт и я встретились с тележурналистом В.М. Песковым для работы над получасовой передачей о журавлях. Флинт показывал фотографии и рассказывал про его приключения со стерхами в Якутии. Я рассказал об отлове и мечении серых журавлей в Иране. После этой передачи, показанной по всему СССР, мы получили несколько весточек о журавлях с крыловыми метками из Западной Сибири.
Накануне моего отъезда Флинт был занят, поэтому я и Элизабет посещали музеи вокруг Красной площади. Вечером орнитолог В. М. Галушин пригласил нас на специальный ужин. К нашему удивлению и восхищению ужин был дома у проф.Флинта. Он готовил весь день, чтобы угостить нас мясом сайгака. Близкий друг Флинта, орнитолог Сакса Хисинский также присоединился к нашей компании. При свете маленькой лампы с матерчатым абажуром, в гостиной с роялем Элизабет и я провели замечательный и абсолютно нелегальный вечер. Это была встреча родственных душ, объединённых страстью к птицам и желавших разрушить чудовищные барьеры холодной войны.
Была поздняя снежная ночь, когда проф.Галушин вез нас назад в Метрополь через пустые улицы Москвы. Внезапно позади нас появилась милицейская машина и светом фар попросила нас остановиться. Проф. Галушин, подмигнув, попросил нас притвориться пьянными и спящими. Оказалось, что срок его водительских прав истек, но он отделался предупреждением. Чтобы успокоиться, Элизабет потребовалось еще немного алкоголя.
Вскоре мы прощались с проф. Флинтом в аэропорту. Он настаивал на том, чтобы я звал его по имени, из которого я постепенно создал имя «Владока» - странный гирбрид Владимира и Водки. Мы оставались близкими друзьями до его кончины в 2004 году. Я берегу память этой особой дружбы, начало которой было положено во время моего первого визита в Россию. Таково было начало проекта «Стерх».